Мы снимали картину, которая называлась «Очи черные». Она снималась и в Москве, и в Костроме, и в Петербурге, и в Италии. И там по сюжету упоминается шпиц, с которым гуляла Анна Сергеевна. Ассистент по реквизиту был петербургский, всегда не очень трезвый и все время находивший этому объяснения: то у него болел зуб, то это лекарство... Вот он приволок пса значительно больше шпица, уверяя, что с большим трудом купил его у какой-то бабули, уговорив ее и обещав ей подарить фотокарточку Марчелло Мастроянни. Заплатил какие-то астрономические, по его рассказам, деньги. И таким образом у нас появился этот пес. В общем, для шпица он был великоват. Но мы посмотрели, что Лена Сафонова, игравшая главную роль, девушка крупная, и с маленьким песиком она бы выглядела в наше время немножко не так, как бы нам хотелось, так скажем.
Пса звали Яша. По крайней мере, так нам сказал этот человек. Впоследствии уже выяснилось, что этот пес абсолютно дворняжный, с тяжелой судьбой, вероятно, боевой. Но тем не менее пес оказался в работе потрясающий. Во-первых, он сразу понял, кто главный, и прибился к итальянской продюсерше, Сильвии Чекки Д’Амико. Ни Михалков, ни Мастроянни его не интересовали, он сразу понял, что в этой невысокой женщине весь смысл.
Снимался пес потрясающе. Действительно, ни одного дубля из-за него не было испорчено. Нужно было спать – он лежал. Сильвия его укладывала, гладила, и он лежал. Длинная сцена, панорама, потом какая-то актерская сцена шла у Мастроянни с Сафоновой – пес лежал не шевелясь. Как он это все понимал, не знаю. Видимо, перспектива прекрасного будущего, которое он уже подозревал, заставляла его усмирять свой нрав.
Постепенно у Сильвии он отъелся. Съездил в Кострому, потом съездил в Петербург. И потом он уехал в Италию, съемки закончились там. И там же он и остался. Сильвия – она дочь очень известной сценаристки Сузу Чекки Д’Амико, автора, в частности, «Римских каникул», «Похитителей велосипедов», многих картин Росселини. В общем, такая гранд-дама итальянского кино. Она очень властная женщина была. У них до этого жила какая-то собака, которая очень тяжело и долго умирала. И Сузу сказала, что больше у нас собак в доме не будет. То, что она говорила, было категорично. И когда появилась Сильвия с Яшей (у них была двухэтажная квартира), то бабушка ей сказала: на второй этаж, и чтобы я его не видела.
Яша сразу все понял. Когда приходил с прогулки, он сразу бегом бежал на второй этаж. Но длилось это недолго. Однажды гулявшая с псом бонна-филиппинка принесла его на руках, трясясь от ужаса, и сказала, что совершенно неожиданно он вдруг спрыгнул с тротуара на проезжую часть и попал под велосипед. В травмах, помятый, ну, естественно, куда его тащить на второй этаж. Она его положила прямо в прихожей. Бабушка, при всей своей суровости, не чужда была и некоего человеколюбия, или собаколюбия, в данном случае.
Она подошла и первый раз его погладила. Пес вяло помахал хвостиком, благодарно посмотрел. Потом приходил ветеринар. И пес в течение недели примерно лежал на диванчике. Когда я примерно через три недели опять появился в этом доме, пес уже валялся на первом этаже на диване уже у Сузу. На Сильвию он смотрел примерно так же, как на бонну, с ним гулявшую. Он переменил хозяйку. Он был ухоженный, он был мыт шампунем, от него пахло лучше, чем от хозяев в этом доме. Пес прекрасно питался.
Потом я уехал. Прошло какое-то время, я опять оказался в Италии, пришел к ним в гости. Пес вроде меня не узнал, он никак не среагировал на мой приход. Там было много народу, все сидели за столом. Все гладили Яшу, чем-то его кормили. Хозяева говорили: не надо его кормить. Яша скромно стоял: ну, не надо, так не надо. Но если давали, он съедал. А так ничего не просил. Чудно понимал по-итальянски все команды. Мне предложили: а поговори с ним по-русски, может быть, он что-нибудь вспомнит. Я что-то ему говорил, называл какие-то имена, пес никак не реагировал. И я решил, что все, уже отрезанный ломоть.
Народ еще оставался там, а мне нужно было уйти чуть пораньше, и в прихожей, уже когда я почти открывал дверь и выходил, ко мне подошел Яша, покосившись на оставшихся в комнате, ткнулся мне носом в коленку и молча так стоял. Мол, ну ты ж пойми, ситуация. Я его погладил, он благодарно помахал хвостом и ушел.
Вот так пес выбрал шикарную неволю вместо вольной собачьей жизни в Петербурге. Пес прожил долгую счастливую жизнь. Он уезжал на отдых в Монтекатини, пил эти термальные воды. Всегда был ухожен, прекрасен. Вот такую судьбу, можно сказать, он выбрал себе сам. Потому что он все сделал для этого. Он совершенно сознательно по жизни шел к этому, выбрал эту судьбу.
Александр Адабашьян
На фото кадр из фильма «Очи черные».
В детстве меня направили к логопеду (нужен был "зачёт" для поступления в школу). Говорил я, кстати, совершенно нормально.
Когда я спросил у бабушки, что это за врач, она сказала, что этот врач определяет, правильно я говорю или нет, и, оказывается, что некоторые дети говорят неправильно!
Всю дорогу к врачу я думал и решил, что я точно что-то неправильно говорю, и этот врач мне пригодится!
На приёме у логопеда я изобразил, как мне казалось, настоящее французское "r", а про "л" я сказал, что эту букву вообще никак не надо произносить (причем не повёлся на провокацию логопеда: "А как мы говорим "Л"?).
Потом вылечился за одно занятие...
И родители, и врачи были в шоке, правда, каждые по своей причине.
Николай I любил одинокие прогулки и всякий день ходил пешком, никого не опасаясь. Однажды зимой император шёл по Дворцовой набережной и заметил впереди странную фигуру. Был сильный мороз, а перед ним в одном сюртуке, втянув голову в плечи и прикрыв шею воротником, семенил худенький человечек. Царь окликнул странного прохожего и строго спросил: "Кто таков? Почему без шинели? Пропил?". И Николай Павлович наклонился к нему, чтобы удостовериться, не пьян ли прохожий? Человечек от грозного окрика задрожал даже больше, чем от холода. Он служил учителем в Первом кадетском корпусе. Запинаясь, учитель начал объяснять, что единственная его шинель прохудилась, и он отдал её в починку.
"На гауптвахту, в Зимний дворец, быстро!" - приказал царь. Перепуганный учитель бросился бежать к дворцовым дверям, недоумевая, за что же такое наказание. Обогревшись на гауптвахте, где весело потрескивали дрова в печке, бедный учитель начал мучительно припоминать, не нарушил ли он какого-нибудь приказа, запрещавшего ходить зимой без шинели, и гадать, что его ожидает. А через некоторое время дежурный офицер принёс тёплую шинель и вручил ему от имени государя. Вот такой, почти святочный, рассказ...
Помните народного артиста РСФСР Игоря Дмитриева (1927-2008), которому В.Гафт посвятил дружескую эпиграмму:
«Опять в лосинах, эполетах
Он скромненько стоит бочком.
Изящен, молод не по летам,
И х… вост по-прежнему торчком!»
По словам Игоря Борисовича, который и сам обожал шутки:
- Между прочим, старые мхатовские актеры очень любили это занятие.{розыгрыши}
Качалов и Москвин на пари входили, к примеру, в парадное, раздевались догола, поднимались на лифте на пятый этаж, прятали свои вещи и, прикрывая причинные места, звонили в первую попавшуюся дверь и говорили: «Простите, мы подкидыши!»
Остальное было не важно, узнавали их или нет. Иногда давали одежду, иногда захлопывали перед их носами дверь… Проигравшие пари – Леонидов или кто-то еще – оплачивали гульбу в самом шикарном ресторане.
Ключи от стеклянных шкафов Бриллиантовой комнаты, в которых хранились несметные царские сокровища, постоянно находились у Анны Константиновны Скороходовой, камер-юнгферы Екатерины II. Анна Константиновна служила царской семье верой и правдой и осталась во дворце и после смерти Екатерины.
Вступивший на престол Павел I часто страдал от бессонницы. Долгими ночами, когда сон не приходил, а думы одолевали, император имел обыкновение будить жену Марию Фёдоровну, чтобы поговорить или вместе почитать. Императрица ночные побудки не любила, наутро жаловалась на головную боль и со временем просто запретила камер-фрау открывать Павлу дверь. Тогда император нашёл выход - он подходил к двери комнаты, где спала Скороходова, и громко кричал: "Бриллианты украдены!". Несчастная Анна Константиновна, хватаясь за сердце, в чепце и халате, пулей вылетала из кровати..., чтобы провести остаток ночи в неспешной беседе с императором.
Ответ на историю #221019
По молодости был случай.Отмечали чье-то 18 летие у приятеля на квартире. Квартира на втором этаже в пятиэтажном доме. В целом, начиналось все цивильно, стол с салатиками, поздравления, тосты, алкоголь, девчонки, музыка, танцы, снова алкоголь, совместные выходы за добавкой в соседний магазин и тд и тп. В общем, все как у всех. Хорошо так погуляли. Рано утром раздается пронзительная трель звонка! Открывать пошел я, так как был единственный, кто к тому моменту смог продрать глаза. На пороге разъяренный мужик размахивает руками, матерится и что-то орет про 5 этаж и какой-то коврик, порывается бить морду, в общем и целом, чем-то озадачен и расстроен. Минут через 10 стало понятно, что проблема в том, что ему кто-то наблевал на коврик перед дверью ночью, а так как вчера гулеванили в подьезде только мы, то, следовательно, кто же еще это мог быть? Закономерный вопрос с моей стороны, мол, дружище, ты живешь на пятом, мы гуляли на втором, где логика? Мужика этот аргумент привел в лютую ярость, и по морде я не получил только по причине того, что на крики подтянулись мои еще полупьяные друзья, в том числе и хозяин квартиры. Вместе с мужиком он, пошатываясь и постанывая, поднялся на пятый этаж. Вернулся минут через 15, молча достал бутылку пива из холодильника, открыл, сделал большой глоток, еще немного помолчал и произнес: "Парни, я не знаю кто, не знаю зачем, и не знаю когда, поднимался вчера на пятый этаж! Но,салатик наш!"